Эта книга, название которой появилось не сразу, была задумана давно. Относительно давно. Точнее, мысль о необходимости её появления возникла в сущности сама собой. На это ориентировал опыт, как говорится, и службы, и общественной работы, и Жизни как таковой. А вот её название всё никак не складывалось. Потом как-то, опять же, чуть ли не само собой вышло: «Севастопольский поминальник»… ЕЩЁ В ОКТЯБРЯТСКО-ПИОНЕРСКИЕ ГОДЫ (в 60-70-е уже прошлого века) я удивлялся: как, почему бесконечно кого-то ищут юные следопыты, а среди воинских захоронений Великой Отечественной немало безымянных могил. Удивлялся потому, что казалось: со времени её окончания прошло уже много лет. Тогда по Всесоюзному радио, по «Маяку» шли передачи цикла «Ищу человека». Эта передача Агнии Барто стала культовой, давшей основу для появления подобного рода передач разного формата на радио и ТВ, к слову, рождающихся и идущих сейчас. Кстати, благодаря автору «Тани, уронившей в речку мячик», воссоединилось больше тысячи семей, которых лихо войны разбросало по одной шестой земной суши и даже за её пределами. По её книге в 1973 году был снят художественный фильм с Олегом Жаковым в главной роли. В те же годы по ЦТ шёл телеальманах «Подвиг», автором и ведущим которого был «открывший» всем нам подвиг Брестской крепости Сергей Сергеевич Смирнов. В его передачах говорилось и о подвигах оставшихся неизвестными Героев. Мама, которой в начале войны было одиннадцать лет, рассказывала о том, как шли бои и происходили обстрелы и бомбёжки, показывала места, где лежали тела наших погибших бойцов (а потом, естественно, убитых немцев). Отец рассказывал о том, где были лагеря пленных немцев, румын и мадьяр, где их хоронили (теперь там стоят жилые дома и расположена промзона)… СО ВРЕМЕНЕМ ЭТА ТЕМА НЕ ИСЧЕЗАЛА из воспоминаний-событий, с годами формируя информационный массив «эха войны». В юности и молодости многое из услышанного всё ещё удивляло. Особенно на фоне чуть позже увиденных аккуратных английских кладбищ и захоронений-мемориалов солдат Роммеля в Ливии и Тунисе, других ухоженных военных некрополей за рубежом. Мне по-максималистски казалось, что у нас как-то не так и что-то не то. С памятью, с её увековечением, хотя бетонно-гипсовых «Алёш» в сёлах и станицах, монументов и памятников в городах – больше, чем где бы то ни было. Удивительно, но одним из, извините, удивлений стало то, что поисковики, следопыты и советы ветеранов занялись составлением Книг Памяти только спустя три-четыре десятилетия после окончания войны. Их подготовка и издание затянулось ещё на три десятка лет, а где-то продолжается до сих пор. Что касается работы поисковых отрядов, то им работы ещё на десятилетия – копать и копать, «поднимать» и «поднимать». А где-то – возвращать и восстанавливать. На порушенных землях недосостоявшейся, недонезалежной Украины. А если «звёзды сойдутся», то и в Прибалтике, Молдавии, в иных землях – городах и весях, где некогда обрели свой последний приют русские-советские воины, «положившие свой живот за други своя и Отечество». С возрастом пришло понимание: у нас и с нашей жизнью, пожалуй, по-иному вряд ли могло сложиться. В силу событий, обстоятельств и самой «жизни такой». И происходящее в «обновляемой» России, уже как тридцать пять лет не устающей «подниматься с колен», это подтверждает. Так было и есть потому, что происходит у нас и с нами. Несмотря ни на что, мы всегда помнили и помним о наших воинах, сложивших свои головы в разные времена на самых разных войнах. Но, как в любом деле, что-то не смогли сделать, учесть, успеть, найти время или собрать средства… В каком-то смысле изменилось отношение к проблемам памяти и увековечения памяти (в смысле её материализации – в металле, камне, книгах, мерах соцзащиты), точнее, в подходах к этому важнейшему делу, в годы разрушительной по другим направлениям и параметрам Перестройки. На заключительном этапе нашей Афганской войны к этим вопросам стали подходить основательней, строже и – как это сказать? – более финансово ёмко, что отнюдь немаловажно. Новый импульс этому дала гибель в Норвежском море 7 апреля 1989 года атомной подводной лодки К-278 «Комсомолец». Правда, вскоре Союз распался, и тогда стало происходить совершенно обратное: в Чеченских кампаниях, многочисленных межнациональных конфликтах погибших и пропавших без вести особо никто уже не считал: шутка ли! Только русских за пределами бывшей административной границы РСФСР оказалось более 25 миллионов человек. Такие картины привычными не назовёшь, но и они особо не удивляли: мимо черноморских кораблей, дрейфовавших на рейде Сухума, течение несло трупы женщин со вспоротыми животами. На Северном Кавказе тогда русским отрезали головы, а по улицам Грозного бродячие собаки таскали маслы неопределяемых животных и обгладывали рёбра неизвестных, никогда не способных быть идентифицированными людей. Сладковатый запах тлена человеческой плоти довелось вдохнуть многим… Тогда в Ростове на запасных путях стояли вагоны-рефрижераторы, набитые трупами и частями тел наших силовиков, часть из которых годами дожидалась «определения принадлежности» по новым тогда для всех ДНК-технологиям. А куда потом дели тех безымянных бойцов, которых не удалось опознать? Точнее, их тела? Надеюсь, что достойно предали земле… В ТО ВРЕМЯ, когда в российских городах и посёлках на кладбищах появились участки «братков», на которых с чёрного гранита на всяк проходящих смотрели улыбающиеся «бойцы» бандитских разборок, мы стали терять ощущение реальности происходящего. Наступила эра постсоветского сюрреализма, в которой в один из главных лозунгов социализма «Всё – во имя Человека! Всё – во благо Человека» не просто «плевали с высокой горы», но и дружно вытирали о него ноги. Это осознанно и целенаправленно делали и президент, и его челядь с холуями и подпевалами, и его министры с топ-менеджерами, и его «кошельки». Что уж говорить о власть предержащих «на местах» с чинушами-аппаратчиками и прочими чиновниками из разных «властных вертикалей». Они, разумеется, никого в Афганистан не посылали. Не посылали и в Чечню с прочими «горячими точками». Теракт на улице Гурьянова, гибель АРПК «Курск», «Норд-Ост», Беслан и … (можно смело добавлять) вернули нас к реальности бытия. Мы вновь ощутили, прочувствовали важность ценности Жизни как таковой и обеспечения её безопасности. Хотя не все прониклись и не до конца – «Крокус-холл» тому горький всем укор и, увы, очередное назидание… 24 ФЕВРАЛЯ 2022 ГОДА НАЧАЛАСЬ Специальная военная операция на Украине (сейчас словосочетание «на Украине» уже не употребляют по понятным причинам). В первые двое суток соответствующие структуры военного ведомства бодро докладывали: погибших (с нашей стороны) нет. Почему это делалось – можно объяснить. Понять – нельзя. Хотя к этому времени погибших ребят было уже немало.
Немало было и до этого: вместе с людьми нацики спалили крымские автобусы, возвращавшиеся с киевского майдана, на котором разбивали головы «срочникам»-нацгвардейцам и давили бульдозерами бойцов «Беркута» (февраль 2014 г.). Сожгли живьём одесситов в Доме профсоюзов. Стали бомбить Донецк и Луганск. А потом… Стреляли в затылок «русне» и сбрасывали живьём там же в шурфы шахт, «зачищали» пророссийский актив по всей украинской территории, в конечном счёте доведя русофобию до бандеровского «лоска и уровня». Тема Памяти и беспамятства у нас не теряет актуальности на протяжении десятилетий, меняясь лишь по форматам-конфигурациям и окрасу конкретных событий, фактов и истории. При этом, независимо от мотивов и поводов, всё время нарываешься на мысль: Память не должна быть выборочной, а точнее, конъюнктурной. Исходя из этого посыла, пришлось вернуться к замыслу и выпустить эту книгу. За которой, как это ни горько, последует вторая. Точнее, 2-й том. «СЕВАСТОПОЛЕЦ» – ПОНЯТИЕ МНОГОГРАННОЕ, ёмкое и образное. И речь здесь не о поле, возрасте или занятиях человека. Впрочем, житель любого города-местности имеет свои особенные черты, своё «лицо» с отличительными чёрточками и примечательными деталями, в то же время – в чём-то объединяющими, делающими его узнаваемым наряду со своими земляками. Скажем, когда мы говорим о «собирательном» ялтинце, живущем всего-то в восьми десятках километров от главной черноморской военно-морской базы, то представляем совершенно другого человеческого типажа, совершенно с другой психологией, привычками и даже внешним видом.
В облике Севастопольца – мужественные черты черноморского матроса, лоск и шик блестящего флотского офицера, крепость рабочих рук судоремонтника, пытливость учёного-гидробиолога, мудрость опыта преподавателя военно-морского училища, просоленная шевелюра рыбака океанического флота, блеск озорных глаз винодела. И, конечно же, платина-серебро ветеранской седины. Этот облик смягчают овал лица Даши Севастопольской, аристократизм благородных княжён-сестёр милосердия, стальной взгляд снайпера Людмилы Павличенко и молодость студентки СПИ. И, конечно, задорные голоса мальчишек, с разбегу прыгающих в воду на Хрусталке. Правда, это – мои уже «нафталиновые» представления из того, советского времени. Нынче эти севастопольские черты становятся иными. Их дополняет нечто чуждое черноморской столице – здесь и хамство водителя «топика», и лень халдея в пляжной кафешке, и бегающий, вороватый взгляд торговки снедью-зеленью с тротуара, и синие «треники» идущих с работы с той же Хрусталки заезжих рабочих. Точнее, Хрусталки уже другой… Говорят, за одиннадцать лет, прошедших с Победы Русской весны, как минимум, половина (если не больше) нынешних жителей Города Русской Славы решили в нём обосноваться уже в российских реалиях. В принципе, дело это естественное, хотя и требующее разного рода оценок (и они, надо сказать, делаются на разных уровнях, хотя не всегда озвучиваются, в том числе в силу, наверное, своей неприглядности). И беда в том, что эти «новожители», по большому счёту, не становятся Севастопольцами. Не все, конечно, но очень многие. Как раз эти не погружаются в севастопольскую проблематику, не напитываются необходимыми знаниями, не особо беспокоятся о том, что севастопольцев по-настоящему волнует. Постепенно Севастополь теряет свои облик и содержание. Это проявляется во многом, в том числе и в таком важнейшем для сохранения нашей севастопольской идентичности деле, как сохранение Памяти. Именно так: Памяти с большой буквы. СЕВАСТОПОЛЬ ПОСЛЕ СЕВАСТОПОЛЬСКОЙ-КРЫМСКОЙ-РУССКОЙ ВЕСНЫ 2014 года назвали Патриотической столицей России, а на въезде в него, у Смотровой площадки у Ласпи, висел баннер-лозунг: «Вы въезжаете в самый Русский Город России». Его там уже давно нет, как и слоган про патриотическую столицу употребляется всё реже. Почему? Победная эйфория, эмоции, честолюбивые «хотелки» и даже чрезмерные амбиции в определённые периоды жизни имеют место быть. И часто кажется, что это оправданно. Но Время – Великий Судья и Лекарь. За одиннадцать последних лет в Севастополе и «его окрестностях» произошло очень многое. В том числе пришло осмысление: наш прекрасный и, на мой взгляд, самый лучший город Земли (для меня – точно и несомненно) всё-таки «не центр цивилизации». Нью-Васюками ему не быть по определению, как и Патриотической столицей России. Патриотичнее, чем Москва с Кремлём, Красной площадью, Храмом Христа-Спасителя, Поклонной горой (этот список можно бесконечно продолжать), у нас города нет и не будет. Никогда, пока существует Русь-Московия-Россия! И потому гордость, обуявшая всех в феврале-марте 2014-го, сменилась греховной гордыней и безосновательным апломбом. Их туман и мишура затмевают взоры и отторгают от созидания и подвижничества, от реальных дел, работы на результат с конкретным итогом, подменяя их крикливыми лозунгами и самолюбованием. И критерием действительного состояния нашего социума, нашего бытия, которое по-марксистски можно пощупать, попробовать на зуб и, если хотите, понюхать, является Память. По крайней мере, таково положение с оценками в Севастополе – Городе Русской Славы, морской крепости Юга России, Городе-Воине и Городе-Труженике, чья каменистая земля до магмы пропитана русской кровью. «ЧЕТВЁРТЫЙ ГОД НАМ НЕТ ЖИТЬЯ ОТ ЭТИХ…». От врагов России. От врагов её граждан и юной поросли, а также поколений ещё не родившихся наших мальчишек и девчонок. Ибо то, что делает наш противник сегодня, направлено не в завтра и даже не в послезавтра, а в далёкую перспективу. Три года, прошедшие с начала СВО, дали массу уроков, которые невозможно впихнуть ни в какую трёхлетнюю учебную программу. Их – множество. И первый, по моему мнению, это урок Памяти и Беспамятства. Этот урок давался и раньше, но мы его науку, как оказалось, толком не усваивали. Потому в 1917-м, 41-м, 1991-м, 93-м происходило то, что с «двоечниками-троечниками» и должно было произойти. Соответственно произошло в 2014-м и 2022-м. Почему так случалось? Мы банально пренебрегали опытом поколений, ехидничали по отношению к чудачествам дедов и бабушкиным словам: «Главное – чтобы не было войны!» Иронизировали по поводу «старомодности» наших родителей. Считали себя умнее (хитрее, успешнее, продвинутее и т.д.), чем они. И результат не заставлял себя ждать – иной раз не только находили на бильярдном столе яму с дерьмом, но и попадали в неё многократно. Не утонуть, выкарабкаться из неё помогал всё тот же опыт наших пращуров – уйдя от нас в вечность, они по-прежнему вместе с нами, помогая выбираться из сложных, запутанных и даже причудливых ситуаций. И сегодня, на четвёртом году невойны с военными действиями во весь рост, они не говорят, а просто требуют: «Помните!» Слыша их голоса, я вижу глаза ребят с фотографий на севастопольском кладбище 5-го километра Балаклавского шоссе. Они смотрят мне прямо в глаза с немым укором, который, независимо от выражения их лиц – часто улыбающихся, даже смеющихся – я ощущаю буквально кожей. Аллея Памяти на некрополе Кальфа уже давно не соответствует слову-определению «аллея». Это – Поле Памяти, в земле которого упокоены ребята, павшие на Донбассе, в Новороссии, Курской области, умерли в разных госпиталях. Поле растёт. А Память не ждёт. Потому я и делаю «Севастопольский поминальник». Сергей ГОРБАЧЁВ,
исполнительный директор Института стран СНГ в Севастополе,
председатель Союза журналистов Севастополя,
капитан 1 ранга