Участвовавший в конфликте на Украине начальник «Юнармии» рассказал о том, для чего нужно заниматься воспитанием детей.
В объективы телекамер – первым его показал военкор RT Андрей Филатов – 25-летний капитан-лейтенант Владислав Головин попал весной 2022 г., во время штурма Мариуполя, который тогда находился под контролем украинцев. В июне он был ранен. А в октябре 2022 г. министр обороны Сергей Шойгу вручал ему звезду Героя России. Сейчас к этой награде представлены минимум 365 участников спецоперации, следует из данных портала «Знание.Вики«: не все указы о присвоении публикуются из соображений безопасности.
Во время боев он лишился правой голени. На восстановление, для выписки из госпиталя, рассказывает он «Ведомостям», потребовалось около полугода. На фронт Головин не вернулся, но уже в мае 2024 г. пошел в программу «Время героев» с другими участниками спецоперации, которые могут претендовать на должности во власти. У него были разные однокурсники: как экс-депутат Госдумы и будущий врио главы Тамбовской области Евгений Первышов, так и кадровый военный Артур Орлов, который также получил награду героя России и затем возглавил «Движение первых».
«Нас часто спрашивают о том, страшно ли в бою, – говорил Головин в 2024 г. бойцам 155-й отдельной бригады морской пехоты Тихоокеанского флота (цитата по vladnews.ru). – Нет, у меня страха не было. <...> Если бы мы боялись, то мы бы никаких задач не выполнили. Страх иногда приходит уже потом, к раненым, в госпитале. А когда выполняешь задачу и у тебя есть цель – ты не боишься. Ты работаешь». На сайте парка «Патриот», подведомственного Минобороны, говорится, что Головин уничтожил три БМП и 20 «единиц живой силы противника».
В разговоре с «Ведомостями» выпускник Рязанского высшего воздушно-десантного командного училища Головин объясняет, что на спецоперацию пошел «по приказу начальника». «Юнармия», которую участник боевых действий возглавил в конце 2024 г., ему нравится, поскольку там «дисциплина и порядок». Перспективы своего участия в политике Головин, выступавший на декабрьском съезде единороссов, также комментирует по-военному: «Все задачи выполним». При этом в его рассказе встречаются образы из мультфильмов из его детства – 2000-х гг., а солдатам на фронте, говорит он, могла бы помочь и «закрутка от бабушки».
«Юнармия», которой теперь руководит Головин, – военно-патриотическая организация для молодежи с официальной численностью более 1,75 млн человек. Он уверен, что его личная задача – «посвятить самого себя служению народу» и подать пример. Этому его научили наставники по «Времени героев», делится он с «Ведомостями»: «Если не мы возьмемся за воспитание наших детей, то за нас это сделают враги». А каждый ребенок, говорит Головин в интервью «Ведомостям», «осознав свою обязанность учиться», поможет в будущем созданию «превосходства над противником».
– Как вы стали участником спецоперации?
– Я выбрал службу в Вооруженных силах. Это само собой предполагало, что будут проводиться боевые действия. У нас [военных] стоит конкретная задача, мы ее выполняем. На спецоперацию мы убыли по долгу Родине, по приказу начальника.
– Рязанское высшее воздушно-десантное командное училище вы выбрали сами или у вас династия военных?
– Так или иначе, все события в жизни человека накладывают определенный отпечаток на подсознание. У меня прадедушка – ветеран Великой Отечественной войны. И я помню военную форму дедушки, его подполковничьи погоны. Есть в архивах семьи фотография, где я ее примеряю. Образ мужчины-защитника у меня сформирован с самого юного возраста и достиг, так скажем, пика, когда я решил посвятить жизнь служению Родине в рядах Вооруженных сил.
– А почему выбрали морскую пехоту?
– У меня был сформирован образ элиты Вооруженных сил – воздушно-десантных войск. Я видел, что эти военнослужащие всегда были в самом пекле, там, где необходима была наибольшая сосредоточенность, где все действия должны быть отточенными. Я понимал, что должен быть там, где больше всего трудностей.
Во время мандатной комиссии предложили выбор: подразделение разведвойск, воздушно-десантное, горное и войска морской пехоты. И вот в тот момент меня осенило: я долгие годы занимался плаванием, это мой любимый спорт. Совершил первый прыжок с парашютом еще в 10-м классе. То есть морская пехота – это мое.
– Насколько боевые действия оказались близки к тем знаниям, умениям, которые давали в училище?
– Будущих офицеров максимально приближают к современным условиям. Главное, процесс обучения развивает умение выходить из критической ситуации и приспосабливаться к обстоятельствам. Когда мы столкнулись с БПЛА, мы начали думать, как соответствовать и превзойти противника. А потом начали уже находить средства борьбы с беспилотниками.
Каждый учащийся так или иначе где-то пытается хитрить. Ну просто потому, что не успевает выучить какую-нибудь теорему, пишет себе шпаргалку. И так формируются навыки, близкие жизненным обстоятельствам, понимание, что надо проявить смекалку, чтобы достичь какого-то успеха.
– Ваш позывной «Струна» перешел к вам от предыдущего командира вашей роты. Как это произошло?
– В нашей практике было так, что позывной был закреплен непосредственно за ротой. Я был командиром взвода, младшим по командной иерархии, но командир роты получил ранение при исполнении боевой задачи. Управление ротой мне нужно было взять на себя. И чтобы мы не допустили путаницы между органами управления, мы продолжали выходить на связь четко по позывному командира подразделения. Сегодня наше подразделение продолжает вести боевые действия, и командир этого подразделения также ходит под позывным «Струна».
– Остаетесь на связи с бывшими сослуживцами?
– К сожалению, у нас есть те, кто навечно ушел в небесный храм. Кто-то получил тяжелые ранения, выбыл из боевого строя, но остается в государственном. Мы стараемся общаться с теми, кто продолжает выполнять боевую задачу. Ну все равно переживаешь всегда за своих близких товарищей, с которыми провел самые критичные моменты в жизни. Узнаешь, как у них дела, как обстановка. Естественно, все в рамках доступного для обмена информацией.
– Боевые действия меняют людей. Что изменилось в вашем восприятии мира?
– Вот [это] по-разному можно расценить, очень по-разному. Эмоции во время боя могут повести за собой необратимые последствия. Поэтому ты начинаешь уже более хладнокровно думать.
Простой пример: ты впервые видишь, как боец получил ранение. Это напряженная обстановка. Все силы бросаешь на него, оказываешь помощь, стараешься максимально обезопасить его. Хотя там ранение могло быть пустяковое какое-то: пулевое допустим, навылет, не несет таких последствий, как связанное с повреждением органа. С опытом начинаешь иначе относиться к таким ситуациям и принимать другие решения.
Потому что задача командира, да и любого человека в такой стрессовой ситуации, – хладнокровно принять решение, которое максимальную пользу повлечет за собой. Как того требуют обстоятельства.
Иногда можно заиграться в эту смелость. То ли пропадает инстинкт самосохранения, то ли ты начинаешь себя ощущать под куполом безопасности каким-то. И бывал такой случай, когда меня военнослужащие чуть ли не за шкирку брали во время боя и говорили: «Куда ты лезешь? Опасно», – хотя ты этого не чувствуешь. Это из-за того, что ты приобрел опыт, что раз за разом тебе отчасти везло или высшая сила какая-то тебя оберегала. Ты начинаешь лезть, куда не стоит.
– Что изменилось после ранения?
– Мировоззрение чуть-чуть перевернулось. Потому как ты вышел из обстановки ведения боевых действий и вернулся в мир реальный. И понимаешь, что каждое твое действие имеет последствия. Ты понимаешь, где нужно себя вести хладнокровно теперь и принимать четко взвешенные решения.
– Чего участникам спецоперации больше всего не хватает на фронте?
– Могу только по личному своему опыту говорить. В бою складываются такие обстоятельства, когда бойцы утрачивают свое имущество. Технику нашу противник поразил, и все имущество у нас сгорело...
Сейчас большую работу ведут волонтеры, которые поставляют гуманитарную помощь. Вклад каждого человека очень ценен на фронте. Никогда не знаешь, что ждет военнослужащего. Банально банка тушенки или домашняя закрутка от какой-нибудь бабушки душу может согреть, потому что это домашняя еда, это с родной земли.
Я когда [после ранения] с детьми общался, из детства вспомнил им такую историю. В мультфильме про богатыря Добрыню Никитича у него был конь Бурушка. Я прямо помню из мультика тот момент, когда богатырю дала силу подкова коня, который ходил по русской земле.
Тут точно так же можно говорить. Любое письмо, написанное ребенком, любые теплые слова раскрывают и греют душу солдату на фронте. Любая посылка, которая может способствовать уюту, тоже поможет. Кто имеет возможность передать конкретно какие-то средства разведки и борьбы, тоже большую роль может сыграть.
Но надо понимать, что мы [участники боевых действий] точно так же можем им помочь своими знаниями, достижениями и открытиями. Кто-то же пришел к тому, чтобы разработать такое оружие, как «Орешник». Все с чего-то начиналось. Каждый ребенок сегодня, осознав свою обязанность учиться, поможет в будущем развитию страны, усилению ее позиций и превосходству над противником.
– Какая помощь потребовалась вам после возвращения с фронта: психологическая, медицинская?
– На самом деле мне просто нужно было время, чтобы адаптироваться и встать в строй, в котором я сейчас и нахожусь. Нужно было, чтобы зажили и затянулись все раны, физические, душевные. Чтобы пришло объективное понимание того, что нужно двигаться дальше и отталкиваться уже от имеющихся обстоятельств.
Очень сильно влияла поддержка семьи, близких товарищей, общение с боевыми товарищами, которые продолжали службу. И их успехи еще больше подбадривали меня лично на восстановление. Общение с волонтерами, которые приходили и оказывали нам поддержку. Просто, бывало, в госпитале – одна еда, а когда волонтер принес что-то домашнее, это более плодотворно влияло на восстановление.
Ветераны боевых действий прошлых лет, на чьих образах я учился, приходили и поддерживали. Кто-то рассказывал, что это [ранение] не конец, с этим можно спокойно справиться.
– Сколько времени примерно потребовалось, чтобы восстановиться?
– С момента ранения до момента выписки, до выдачи всех документов и понимания того, куда я иду дальше, т. е. дополнительное образование, – ну, полгода потребовалось. И еще я очень хотел после ранения вернуться в плавание – и вернулся. Будучи в Рязанской области, вышел на специалистов и тренеров [из фонда «Защитники отечества»], которые занимаются адаптивным спортом.
– После вручения вам звезды Героя ваша жизнь изменилась. Как вы ощущаете себя в новой роли, когда публичные выступления стали частью вашей работы?
– Я к этому не стремился. На этапе участия в боевых действиях старался максимально скрытно действовать во всех смыслах этого слова, потому как понимал, что враг не должен знать обо мне вообще ничего.
Я часто прислушиваюсь к мнению наставников, потому как человек, проживший больше меня, может подсказать, в каком направлении двигаться стоит. И вот одним из таких примеров был как раз разговор с ветеранами старших поколений, которые мне дали наставление. Они мне указали на то, что я со своей жизненной позицией и ценностями вырос, можно сказать, благодаря им. Я учился на их примерах в целом.
И моя задача сейчас – так же посвятить самого себя служению народу, чтобы я смог дать пример. Может быть, не каждому, но, если мы заложим зерно хотя бы в одного человека, мы уже сегодняшний день прожили не зря. И вот наставники как раз мне сказали, что если не мы возьмемся за воспитание наших детей, то за нас это сделают наши враги в своих интересах.
– Участники президентской кадровой программы «Время героев» часто проходят стажировки в органах исполнительной власти. Где получали новый опыт вы?
– Я проходил стажировку в управлении президента по общественным проектам. Наставник у меня [начальник УОП] Сергей Геннадьевич Новиков, которому я благодарен. Такое взаимодействие дает большой стимул к работе, формирует у нас новые знания в том направлении, куда мы идем.
На стажировке я посещал многие общественные организации. Одной из них была как раз «Юнармия», но тогда я и не мог подумать, что буду удостоен чести возглавить это движение и направить свои силы на его развитие. Мне очень близка та дисциплина и порядок, который формируется у юнармейца. Самый важный навык – обучение командной работе. У нас здесь возможно достижение индивидуальных результатов, конечно, но одним подразделением можно достичь еще большего.
– В чем заключалась суть вашей стажировки, чем вы именно занимались?
– Конкретно моя задача была в изучении нормативных документов, которые формируют базу знаний для последующей работы. Практическое ознакомление с теми общественными проектами, которые уже реализуются. Потому как, опять же, они дают нам определенный опыт, чтобы мы от него могли оттолкнуться и понимать, в каком направлении двигаться. И, проведя анализ, постараться все-таки внедрить и предложить со своей точки зрения какие-то новые идеи.
– Как я понимаю, вы продолжаете сейчас обучение?
– Да, обучение будет продолжаться еще длительный период времени. Это полноценное магистерское образование, которое заложено по программе обучения в РАНХиГС.
– На новой должности вы занимаетесь патриотическим воспитанием детей и молодежи. Что самое главное вы хотите донести до молодой аудитории, с которой работаете?
– Наша основная цель – это формирование у них нравственных ценностей, присущих каждому человеку в цивилизованном обществе. Мы не можем допустить того, чтобы человек жил на каких-то инстинктах, физиологических потребностях – и все. Мы стараемся привить им стремление к чему-то большему, осознание себя частью большой глобальной семьи, целого государства.
– С помощью каких каналов информации, диалога какой тональности, на ваш взгляд, можно достучаться до детей и подростков?
– Наша задача заинтересовать детей выйти в прямое общение со сверстниками. И тем самым заставить их обмениваться опытом воочию. Наши предки воспитывались, получая опыт друг от друга. И сейчас наша задача адаптироваться под то, что мы сегодня имеем. Вытащить детей из мобильных телефонов, чтобы они увидели мир своими глазами. Не так, как это показано на экране телефона, а своими глазами, чтобы они практически почувствовали, что происходит.
У меня до армии несколько не боевых, но ранений было. Когда я в юношестве выезжал с классом на природу, мы любили побегать, поиграть в казаки-разбойники, пятнашки и т. д. То есть много игр, которые развивают скорость, выносливость, азарт в ходе командной игры. И я на том этапе получил ранение. Я напоролся на ветку. И я вот помню те ощущения и опыт, потому как тогда узнал, что такое болевой шок. Получив вот это ранение, я не понял ничего. Побежал дальше и понимал, что бежать труднее, но бежал. Когда я увидел на штанах дырку, у меня больше переживаний было за то, что я порвал одежду и мне надо об этом как-то сказать родителям. Потом уже обратил внимание на то, что у меня дырка не только в штанах, а еще и в ноге.
У нас был хороший преподаватель ОБЖ. Учил накладывать жгут. Он оказал мне первую необходимую помощь. И тогда я научился, что надо думать, где ты бегаешь. Оценивать обстановку. Брать на себя ответственность за то, что ты сделал. И вот наша цель такова же по отношению к нашим детям.
– Встреча с ветераном, как правило, сопровождается рассказами о событиях, в которых он участвовал. О чем ваша история?
– Честно, прям много историй. Часто дети спрашивают, откуда появился этот красный рюкзак, с которым меня ассоциируют. История в том, что мы тогда освободили определенный участок жилого квартала и должны были вывести мирное население в пункты временного размещения. Был обход квартир. Когда посетили одну из квартир, нашли этот рюкзак, решили передать его мне. Я скептически отнесся поначалу к этому: яркое пятно, а я все-таки разбираюсь в демаскирующих признаках. Но потом осознал, если с теории военной практики смотреть, то у нас все равно бой с противником на очень коротких расстояниях происходит. И белые повязки – уже как наш отличительный признак для противника. Соответственно, то, что висит у меня за спиной, мало кого волнует, так и так я противник ему и он будет стараться меня уничтожить.
Появление этого рюкзака в моей жизни сыграло большую роль. Он стал уже таким негласным народным символом освобождения Мариуполя. И общение с певицей Ютой (Анна Осипова, автор песни «Струна». – «Ведомости») для меня раскрывало еще шире эти карты. Мои бойцы, услышав эту песню, просто вот прям окрылились, потому что понимали, что эта песня не обо мне конкретно, не о позывном «Струна». Мы с Ютой договорились, что этот рюкзак в последующем будет одной из экспозиций Центрального музея вооруженных сил.
– Вы выступили на декабрьском съезде «Единая Россия», вошли в высший совет партии. Насколько серьезно вы собрались заниматься политикой и планируете ли идти на выборы в Госдуму?
– Все задачи, которые будут стоять перед нами, мы в любом случае выполним.
