В апреле 1970 года выпускник военно-дипломатической академии подполковник Владимир Наон прибыл в Каир, его назначили помощником военного атташе. К тому времени ему исполнилось 37 лет. Он уже двадцать лет носил погоны, имел солидный послужной список, но в разведке, на практической работе делал только первые шаги.
К счастью, Владимиру повезло на учителей. В ту пору резидентом советской военной разведки в Египте был генерал Николай Румянцев. Личность неординарная, профессионал высочайшей пробы, с огромным опытом работы за рубежом. Как вспоминал Наон, «у Румянцева была потрясающая работоспособность. Мог работать без отдыха сутками. А еще он всегда мыслил нестандартно».
Однажды напрочь выбившись из сил, использовав, на свой взгляд, все возможные варианты подхода к агенту, Владимир Наон сдался, хотя это не в его правилах. Но тут случай особый. Познакомиться помощник военного атташе желал ни много ни мало с египетским генералом.
“ Окно открылось, с улицы ударил яркий свет, и все увидели на лазурных водах Аденского залива несколько советских боевых кораблей. В кабинете стало тихо. Первым заговорил премьер-министр и заверил, что и в мыслях не было убивать Фаттаха ”
Пришло время, доложил шефу все как на духу. Тот выслушал да как гаркнет: «Ах, мать вашу, никто думать не хочет. Разбей ему машину. И дело с концом». Увидев, как опешил подполковник, Румянцев улыбнулся: «Заодно и повод будет познакомиться».
Разбить машину… Для молодого советского разведчика, чье детство пришлось на войну, а юность на голодные послевоенные годы, проделать подобное было из ряда фантастики. Ему и в голову такое прийти не могло.
Но шеф дал добро. И через два дня старенькая посольская «Волга», неуклюже пытавшаяся припарковаться у небольшой лавчонки рядом с домом генерала, разбила фару «Мерседеса».
Из «Волги» вышли двое, из магазина – испуганный хозяин, все ахали, сожалели. Один спросил хозяина лавки: «Кто хозяин этой машины?». «О, это большой человек! – закатил глаза араб. – Вы уезжайте скорее, он сегодня был не в духе». Наон не согласился: «Как же уехать, ведь мы разбили машину. Где он живет?».
Лавочник назвал подъезд, квартиру. Владимир Ованесович поднялся, позвонил. Дверь открывает заспанный недовольный генерал. Происходит объяснение не из приятных: мол, я работник советского посольства, случайно разбил фару вашей машины. Но обязуюсь восстановить, а пока она будет в ремонте, поработаю у вас за водителя.
Назавтра Наон отвез генерала на службу, доставил обратно, на следующий день проделал тоже. Вечером, когда возвращались к дому генерала, отремонтированный сияющий «Мерседес» уже стоял на стоянке. Так они познакомились. И в дальнейшем хорошо поработали.
Предупреждение резиденту
За четыре года в Египте у Владимира Наона было много всякого. Попал он и на войну, которую египтяне назвали «Операцией Бадр», а израильтяне «Йом-Кипур». Советские историки именовали ее «Октябрьской войной 1973 года».
Каждый день помощник советского военного атташе проводил в войсках, чтобы убедиться, в каком положении находятся противоборствующие силы, каковы итоги боев, потери и многое другое, что интересовало в те дни Москву. Дважды в сутки он добирался с фронта в посольство, чтобы написать отчет. А утром новая поездка на фронт. Такой график был у Владимира Ованесовича практически целый месяц.
«Жутко тяжелый период, – признавался Наон. – С передового командного пункта надо было отмахать 120 километров. Усталость дикая. Хорошо, что там пустыня, максимум в песок зароешься. Вот я выезжал, намечал две точки и, закрыв глаза, старался делать только одно – держать руль прямо. Доезжал до предполагаемой точки, и все повторялось заново».
 |
| Старший лейтенант Владимир Наон, Слушатель военной академии бронетанковых войск. 1960 год |
На той войне он увидел много такого, чего не сможет забыть потом всю жизнь. Например, расстрел танковой колонны израильской бригады. Египтяне устроили засаду у дороги, подбили первые два танка, последний, и началась бойня. Боевые машины пылали, как свечки, солдаты выскакивали из танков. Бежали. Падали убитые, раненые.
Потом вместе с офицером из египетского Генштаба побывал на поле боя. Страшная картина. Остовы догорающих танков, погибшие, погибшие… Зацепился взгляд на убитом молодом мальчонке, израильском танкисте. Лет девятнадцать, не больше, лицо открытое, красивое, ветерок шевелит волосы на голове.
Часа через два, когда возвращались обратно, Наон вновь отыскал глазами этого израильского юношу. Но теперь он лежал почему-то босой. Стало горько на сердце: неужто украли ботинки. Присмотрелся, оказывается, ботинки лежали рядом. Солнце высушило труп, ступни усохли и обувь свалилась с ног. Голова танкиста тоже ссохлась, стала с кулачок, и только ветер по-прежнему шевелил густые волосы.
Разумеется, кроме поставки самой свежей информации с переднего края, на сотрудниках атташата лежала другая традиционная задача – добывание образцов новой военной техники и оружия. А поскольку израильтянам все это поставлялось из США, добыча обретала особую ценность.
На первый взгляд, тут нет проблемы. Но только на первый. После смерти президента Гамаля Абдель Насера Египтом правил Анвар Садат. Он проводил иную политическую линию, нежели предшественник.
Кстати, с поворотом политики администрации президента Садата связана поучительная история из жизни помощника военного атташе Владимира Наона.
За несколько месяцев до высылки советских специалистов из Египта, когда, казалось, отношения между нашими странами по-прежнему были крепки, один из ценных источников Наона, имевших доступ к информации государственной важности, принес поистине шокирующую весть: принято решение отказаться от помощи военных советников и специалистов из СССР.
Действительно, информация неожиданная и в ту пору больше похожая на некую провокацию, чем на правду. По существу этот агент, как оракул, предсказывал крушение почти двадцатилетнего сотрудничества СССР и Египта. В такое трудно было поверить.
После раздумий, сомнений резидент все-таки принял решение, и в Москву была отправлена соответствующая телеграмма. Три дня Центр молчал. Потом в резидентуру пришел разгромный ответ. Сведения источника Наона назвали дезинформацией, а резидента строго предупредили.
Но жизнь вскоре подтвердила правильность сообщения ценного источника, его руководителя Владимира Наона и резидента, однако официально этого никто не признал. Да и кому хочется посыпать голову пеплом, каяться в своих ошибках.
Задачка для первоклассника
Однако вернемся в 1973 год. «Мелочовку от египтян, – вспоминал Наон, – какие-то мины, снаряды, которые и не шибко нам были нужны, мы доставали без проблем. Шариковые бомбы имели. Получили от египтян танк «Центурион». Но это же старье, ничего интересного. А вот как только дело дошло до новых моделей американских боевых машин, тут стоп! Все кивают наверх. Хорошо, идем с атташе к начальнику Генштаба. Мило улыбается: «Конечно, дадим. Есть у нас такие образцы, захвачены. Но я не вправе. Только министр обороны может дать добро». Идем к министру. Та же картина. Только теперь министр кивает на президента».
С огромным трудом военному атташе и его помощнику удалось добиться разрешения на передачу танка советской стороне и отправку его в Москву. Но даже на последнем этапе, когда казалось, что самые высокие разрешения получены, им пытались вставить палки в колеса, говоря о неисправности танка. Но увы, им не повезло. Помощник военного атташе Советского Союза подполковник Владимир Наон оказался танкистом. Конечно, новейший американский танк, захваченный в ходе боев у израильтян, он видел впервые, но это не меняло сути дела.
Прием в советском посольстве. Военный атташе Советского Союза полковник Владимир Наон (слева). Аден. 1989 год
Египетские военные дали согласие, забирайте. Правда, спросили, как будут вывозить. «Самолетом», – ответил атташе. «Не выйдет, пушка развернута на 90 градусов. Не войдет даже в самый большой самолет». «Так мы ее развернем…» На это хитрые египтяне только усмехнулись: «Она не разворачивается».
Пришлось залезть в танк. Подполковник осмотрелся. Ага, вот и подарок, подготовленный египтянами: стальные шарики, аккуратно уложенные между зубьями шестерни. Они-то и заклинивали башню. «Это же задачка для первоклассников», – хмыкнул Наон.
Через несколько минут, к изумлению и досаде бронетанкового генерала, башня начала отменно вращаться и была установлена в нужное положение.
Однако запустить двигатель танка не удалось. Но вскоре неисправность обнаружилась: чья-то услужливая рука разъединила контакты, вставив между ними картонку. Вскоре «американец» взревел всей мощью двигателя. В тот же день боевая машина была отправлена в Союз.
Москва не поверила
По возвращении из Египта подполковник Владимир Наон два года служил в центральном аппарате ГРУ. «В Центре больше двух лет сидеть не на пользу, – скажет однажды мне Владимир Ованесович. – И когда начальник управления генерал Вилков вызвал на беседу, я внутренне уже был готов двинуть в командировку. 7 мая 1976 года только что назначенный министром обороны Дмитрий Устинов досрочно присвоил мне звание полковника и назначил военным атташе Советского Союза в Йеменской Народно-Демократической Республике».
Тогда Владимир Наон не знал не ведал, что вся его последующая служба с некоторым перерывом будет связана с Йеменом, сначала с Южным, а потом уже и с объединенным. То будут тревожные, непростые годы в истории страны – военный переворот 1978-го, вооруженное столкновение сторонников президента страны Салема Рубейя Али и генерального секретаря Социалистической партии Абделя Фаттаха Исмаила. Все произойдет во время первого пребывания Наона в Йемене.
Вторая командировка в январе 1986 года и срочное прибытие в Аден Владимира Наона и вовсе случится во время гражданской войны, когда все дороги в Южный Йемен окажутся перекрыты. Его путь в охваченную войной страну история особая. А началась она с того, что Москва… не поверила своему атташе в Южном Йемене.
«Когда я приехал в Аден в первую командировку, – рассказывал Владимир Ованесович, – это была тихая, мирная страна. В декабре 1977-го пишу доклад о состоянии военно-политической обстановки. Получилась огромная телеграмма. В ней главное – неизбежность вооруженного столкновения двух лидеров, то есть иными словами – гражданская война. Ну а кому же это хочется слышать. В Центре решили, что Наон перегрелся. Мол, климат тропический, тяжелый. Разрешили пойти в отпуск». А тем временем страна упорно двигалась к гражданской войне.
В июне, накануне трагических событий Наон вновь докладывает в Москву: противоборство приняло острый и необратимый характер, вооруженное столкновение неизбежно.
Встреча с командующими округами ВС НДРЙ. Полковник Владимир Наон (справа). 1990 год
До полуночи советский военный атташе находился в посольстве. Но в городе было тихо, и он уехал домой. Лег спать, а уснуть не мог: сверлила мысль, неужто ошибся? Едва задремал, как в два часа ночи разбудил грохот орудий. Началось. Президент вывел из казарм бригаду и открыл артиллерийский огонь по зданию ЦК партии и правительства.
Владимир Ованесович решил офицеров атташата не посылать под пули, но сам выехал, чтобы разобраться в обстановке. На машине поднялся на гору, которая господствовала над городом. Видно было – стреляют в разных концах столицы.
Чтобы получше рассмотреть, вышел из автомобиля. Едва отступил на несколько шагов, как по машине ударила автоматная очередь. Неизвестный стрелок, видимо, заметил свет в салоне, когда он открывал дверь, и нажал на курок, к счастью, с небольшим опозданием. Утром Владимир Ованесович так и приехал в посольство на автомобиле, пробитом пулями.
Еще сутки в городе шли бои. Все закончилось победой Абдель Фаттаха Исмаила и его сторонников. Однако победа была пиррова. Новый президент и генсек в одном лице – руководитель слабый, безвольный, пристрастившийся к выпивке. Уже через несколько месяцев стало ясно, что он обречен.
Один из агентов Наона, близкий к высшим руководителям страны, принес тревожную весть: Исмаила будут снимать. А это могло повлечь за собой роковые последствия. Наон доложил послу Борису Федотову. Тот, откровенно говоря, поначалу отнесся с недоверием. «Вчера был у него, – сказал посол, – Фаттах спокоен, считает, что оснований для беспокойства нет».
А через несколько дней ночью в дверь квартиры военного атташе постучали. На пороге стоял испуганный агент: «Фаттаха будут расстреливать».
Полковник Наон быстро оделся, прыгнул в машину и помчался в посольство. Поднял с постели заспанного посла, рассказал о случившемся.
«Надо спасать Фаттаха», – вымолвил Федотов. Вскоре они были у ворот президентского дворца. Навстречу вышел министр иностранных дел: «У нас личное послание руководителя Советского Союза для вашего президента».
Министр замялся, бормотал что-то невнятное, но посла уже было не остановить. Их проводили в президентские покои. Перед ними предстал бледный, еле живой Абдель Фаттах Исмаил.
«Вот что, господа, – сказал советский посол, – кто будет президентом в стране, это ваше внутреннее дело, но если с Фаттаха упадет хоть один волос, вся ответственность ляжет на вас, – и обвел взглядом присутствующих премьер-министра, министра иностранных дел, других руководителей. – В зависимости от этого Советский Союз будет определять свою будущую политику по отношению к вашей стране».
Он повернулся к Наону: «Пожалуйста, военный атташе может подтвердить мои слова». В это время Владимир Ованесович стоял спиной к окну. Услышав слова посла, он сделал шаг в сторону, чтобы подойти поближе к Федотову и потянул плечом штору. Окно открылось, с улицы ударил яркий свет, и все вдруг увидели на лазурных волнах Аденского залива несколько советских боевых кораблей.
В кабинете неожиданно стало тихо. Первым заговорил премьер-министр. Он заверил, что у них и в мыслях не было убивать Фаттаха.
…Когда посол и военный атташе покидали президентский дворец, Федотов с улыбкой спросил: «Ты это специально финт со шторой проделал, Владимир Ованесович?». «Да нет, Борис Николаевич, случайно. А что, не слабый аргумент в поддержку ваших слов. Главное – своевременный». Они оба от души рассмеялись.
Осажденная крепость Йемен
Вторая командировка в Аден состоялась у полковника Наона в начале 1986 года. По сути он опять попал на войну. В Южном Йемене вновь стреляли друг в друга.
Спустя несколько лет, которые старый знакомый Наона Абдель Фаттах Исмаил провел в Советском Союзе, он возвратился в Йемен. Его ввели в политбюро ЦК партии, и когда Фаттах стал набирать силу и авторитет, противники устроили на него покушение. Это стало началом гражданской войны.
Что и говорить, война есть война. И разумеется, в таких экстремальных условиях дипломаты нередко попадают в сложное положение. Однако как ни горько в этом признаваться, советский военный атташе, мягко говоря, допустил серьезную ошибку. Было принято решение отозвать его на Родину. На замену в Южный Йемен срочно убыл полковник Наон.
Но это в мирное время – сел в самолет, загрузился на пароход и добрался до места службы. Война же задает проблемы. Дороги, вокзалы, порты, аэродромы закрыты.
К счастью, прошлая командировка не пропала даром: Наон хорошо знал этот регион. Поэтому путь его сначала лежал в Северный Йемен, оттуда в Джибути. Перед отъездом руководство военной разведки договорилось с Главным штабом ВМФ о посылке в Джибути корабля, на котором военного атташе полковника Владимира Наона предстояло доставить в Аден. Иного пути просто не было.
Но это в Йемене он – военный атташе Советского Союза, а в Джибути кто? Да никто. И в порт кто его официально пропустит?
«Пришлось действовать неофициально, – вспоминал Владимир Ованесович. – В Джибути родной язык арабский, но все, особенно иностранцы, говорят на французском. А я с пограничником завел разговор по-арабски. Они, конечно, размякли, заулыбались, вдобавок блок сигарет, две бутылки виски сделали свое дело. Через час я уже загружался в нашу шлюпку и вперед – на родной, советский корабль. А у меня в мешке радиостанция, документация. Только подумаешь – вспотеешь. Если что – трибунал».
Наш десантный корабль, замаскированный под нефтеналивной танкер, через несколько часов пути лег на курс в Аден. Встали на рейде. И вновь Владимир Ованесович вместе с мешком погрузился в шлюпку.
А на берегу тем временем стреляли. От берега метрах в ста пятидесяти полковник Наон приказал: давайте, ребята, назад, на корабль, а я уж сам доберусь. Старший из матросов пытался возразить, мол, как же вы до берега догребете с таким баулом. «Догребу, сынки, а вами рисковать не хочу. Мало ли кто с берега увидит шлюпку, подумает недоброе. А один я скорее проскользну», – ответил военный дипломат.
Наон знал, он опытный пловец, до берега доберется благополучно даже с тяжелым мешком. А дальше уже своя земля – территория советского посольства в Адене выходила прямо к заливу.
Сотрудники аппарата военного атташе потеряли дар речи, когда увидели своего нового шефа мокрого с ног до головы с мешком за плечами.
На следующий день Владимир Ованесович поехал к своему старому знакомому – начальнику бронетанковых войск. За эти годы главный танкист вырос в должности – возглавил Генеральный штаб. В первую свою командировку с этим йеменским генералом они дружили. Генерал в свое время окончил бронетанковую академию в Москве, с симпатией относился к нашей стране. Теперь Наон ехал в Генштаб и надеялся, что генерал не забыл его.
«Приезжаю, захожу в приемную, – поведал Владимир Ованесович, – а порученец у него все тот же. Знает меня прекрасно. Увидел, глаза округлились, вскочил, поспешил докладывать. Я остановил его: «Сиди, сам доложу». Открываю дверь, захожу. Начальник Генштаба сидит за столом. Он вскинул голову, удивился: «Владимир, откуда? Не знал, что ты приехал».
Посидели, поговорили, вспомнили былое. Так началась его вторая командировка в Аден.
Здесь полковник Наон пережил объединение Северного и Южного Йемена и стал руководителем аппарата ВАТ в новой столице государства – Сане. Активно работал со своими офицерами в период первой ирако-кувейтской войны. Возвратился домой, в Москву в октябре 1991 года, считай, в другую страну. Ему уже было 58 лет, более сорока из которых он отдал армии.
Михаил Болтунов, член Союза писателей России
