Штрихи к портрету Героя, водрузившего Знамя Победы над рейхстагом, в контексте и на фоне событий восьмидесяти послевоенных лет.

Наказание невиновных, поощрение непричастных?

Герой Советского Союза – высшее звание, существовавшее в стране в течение с 1934-го по 1991-й год. «Просто так» это звание не присваивали, но, всё же, образно говоря, «вес» Золотых Звёзд был разным.

Немного цифровых данных. В ходе Сталинградской битвы всего лишь 112 человек удостоились этого высокого звания. В Курском сражении Героями Советского Союза стали 180 человек. При форсировании Днепра этим званием увенчаны 2438 Героев, а на последнем этапе войны, в Берлинской операции – более 600. В общем, и, конечно же, – массовый героизм советских воинов…

Вероятно, он же и стал причиной того, что многие подвиги как бы обесценивались в глазах некоторых чиновников из высоких инстанций, в том числе принимающих решения. И, судя по всему, и в глазах чиновников из инстанций не шибко высоких. Так, на основе известных данных, генерал Шатилов представлял к званию Героя более 160 отличившихся в штурме рейхстага и других объектов в Берлине, но утверждено было лишь 16 кандидатур. Один из десяти? Можно сказать, что Берест попал в те девять «неудачников». Хотя, при ином ракурсе чьего-то оценивающего взгляда, из 160 человек, несомненно, Героев, «официально» таковыми могли стать и 17, и 18 и…28 человек. Тем более, с металлом тогда в стране не было столь напряжённо, как сейчас. На Колыме и в иных местах – от Урала до Чукотки – старатели золотишко и в войну намывали исправно. Даже по-стахановски ударно. А вес Звезды всего-то 21,5 грамма (кстати, вес Золотой Звезды Героя Российской Федерации точно такой же). За Подвиг дать её самому Советскому государству абсолютно было не жалко – не обеднеет же...

Однажды в начале 90-х годов ростовскому журналисту Юрию Летникову бывший преподаватель Ростовского высшего командного артиллерийского училища Герой Советского Союза полковник в отставке Николай Максимович Фоменко, однополчанин Береста, удостоенный высокого звания за Берлинскую операцию, передал папку. В ней – более ста писем. Края папки и некоторых писем обгорели. На обороте папки надпись: «Найдено 25.12.1985 г., пос. Чкалова». К сожалению, так и не стали известны обстоятельства, при которых эта папка была найдена, как оказалась в пламени, очевидно, костра. В этой папке – письма, адресованные Алексею Прокофьевичу Бересту. Датированы они 1961-1964 годами.

Получилось так, что и А. Берест, и С. Неустроев в послевоенные годы не стали «публичными» Героями. У всех на устах были другие имена-фамилии. Чьи-то заслуженно, чьи-то, мягко говоря, не очень, что с нарастающим итогом продемонстрировало Время и ход разного рода дискуссий-воспоминаний-размышлений… С годами о Неустроеве стали говорить и писать. Наглухо задвинутыми оказались Берест, Пятницкий, Щербина, Гусев. Тот, кто мог сказать правду, восстановить справедливость, или молчали, или вели себя уклончиво. Ветераны, которым в то время было всего лишь около сорока, стали писать. В том числе и Бересту.

«Алексей! По-видимому, ты не читал «Правду». Там речь Егорова о том, как он с Самсоновым брал рейхстаг. Снимок: Самсонов вносит в Кремле Знамя Победы. Н.С. Хрущев жмет ему руку. Так-то, брат! М. Сбойчаков».

«Здравствуй, боевой друг Алеша! …На Знамени Победы написано 150 с.д. Какое же отношение имеет т. Самсонов – представитель 171 с.д.

…Как ни странно, почти никого из нас никто не послушал. На днях я был в Институте марксизма-ленинизма, где готовится к изданию история войны. Дали мне почитать о боях за рейхстаг. Я заявил протест. Наш батальон упоминается как вспомогательный. Они изменять не хотят. Я потребовал поднять архивы полка. Заявил: раз основная роль приписывается Самсонову, тогда и на Знамени Победы следует написать не 150 с.д., а 171 с.д. Они попятились. К. Гусев”.

После споров и даже скандалов ЦК КПСС в 1961 году вынужден был собрать закрытое совещание в ИМЛ, где выступил и Берест. Только после этого в шеститомном издании Истории Великой Отечественной войны появились краткие, но правдивые строки о водружении Знамени Победы: «Выполнение этой задачи было возложено на группу бойцов, которую возглавил лейтенант А.П. Берест».

И что же?

Письма, лежавшие в обгоревшей папке были написаны спустя более пятнадцати лет после Победы, когда поулеглись восторги и эйфория, и люди стали спокойнее анализировать свои поступки и подвиги товарищей. Стали разбирать, где добро, где зло; кто прав, кто виноват. У кого-то пробудилась дремавшая совесть.

В высоких научных инстанциях принялись за изучение событий минувшей войны и написание ее Истории, стали листать еще пахнущие дымом и порохом архивные документы, донесения комбатов и командиров полков, реляции и представления к наградам. Стали и участников боев приглашать на научные конференции и симпозиумы. Казалось, наступала Эра Справедливости. Вспомнили и об Алексее Бересте. В его защиту выступали многие авторитетные люди, участники и очевидцы тех событий. Но… Вот лишь некоторые из обгоревших, пожелтевших листков старых писем.

Из письма генерал-полковника В.М. Шатилова от 14 мая 1963 г. главному редактору газеты «Правда» Сатюкову Павлу Александровичу:

«…Под прикрытием артиллерийского полка поднялись в атаку батальоны Неустроева и Давыдова на рейхстаг, а Логвиненко правее с целью обеспечить правый фланг 150-й дивизии.

И только до полутора рот во главе с офицерами и сержантами: начальником штаба батальона Неустроева старшим лейтенантом Гусевым, замполитом того же батальона лейтенантом Берестом, командиром роты Сьяновым, старшим сержантом Щербиной, лейтенантом Фаленковым, командиром отделения Шевченко ворвались в рейхстаг – всего человек 60-80 с двумя пулемётами. И завязался ожесточенный бой. Связи у нас с ними не было. Они дрались самостоятельно…

В боевых порядках находились со знаменем Егоров, Кантария и пулемётное отделение Щербины под общей командой Береста. Вначале знамя было установлено у главного входа рейхстага, а потом его постепенно поднимали, и в 22 часа 50 минут 30 апреля установили на куполе. А утром 1 мая количество флажков увеличилось, как в саду цветов.

Я убедительно прошу дополнить, чтоб было более справедливо исторически. Надо выделить эту группу из всей массы. Они первыми встали на плиты рейхстага и вошли в его главный вход. Обидно будет этим бойцам, если не сделать этого. Они дрались героически около четырех часов. С замиранием сердца вспоминается этот момент.

Они были представлены к присвоению звания Героя Советского Союза. Часть из них удостоены этого звания, а часть награждены орденом Ленина или орденом Красного Знамени.

Гусев, Берест, Щербина, Пятницкий были первыми из первых и заслужили это почетное звание…».

Из письма С.А. Неустроева Бересту, 1961 г.:

«Алексей, мне было раньше неудобно писать тебе, что именно я болею больше всех за то, что тебе не было присвоено звание, но сейчас тебе, очевидно, рассказал Субботин, что я трижды писал в ЦК, но пока безуспешно, но, тем не менее, я искренне добиваюсь восстановить ту правду, и в первую очередь хочу видеть тебя Героем и вместе с тобою Пятницкого.

…Я надеюсь, что правда о рейхстаге должна взять верх…».

Из письма И.Я. Сьянова Климову Ивану Дмитриевичу, Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, отдел истории Великой Отечественной войны:

«Поясняю: в рейхстаг ворвались не вечером, а днём 30 апреля 1945 г., в 14.30. В боевых порядках первой штурмовой роты первого штурмового батальона 756-го с.п. (командир – полковник Зинченко), которая первая ворвалась в рейхстаг, шли зам. командира батальона по политчасти старший лейтенант тов. Берест Алексей Прокофьевич, с сержантом Егоровым Михаилом и рядовым Кантария Мелитоном со знаменем № 5 для водружения его над рейхстагом как Знамя Победы. Вместе с ротой шел начальник штаба батальона старший лейтенант тов. Гусев Кузьма Владимирович. По следам 1-й роты ворвались в рейхстаг другие две роты этого батальона и солдаты батальона Давыдова из 674-го с.п.

Как только ворвалась 1-я штурмовая рота в рейхстаг, тут же товарищи Берест, Егоров и Кантария знамя № 5 установили на колонне парадного входа, и оно первое заалело у рейхстага»...

И таких писем, в т.ч. копий, в этой папке было множество. Писали, зачастую неточно и противоречиво, генерал В. Шатилов и полковники Ф. Зинченко, М. Сбойчаков, писатель В. Субботин, журналист О. Моисеев, учитель-краевед И. Переверзев и семья погибшего на ступенях рейхстага Петра Пятницкого… Здесь же – копии писем, которые направлялись этими людьми в ЦК партии, в Институт марксизма-ленинизма, в редакции центральных газет, в правительство…

К сожалению, в той папке, явно принадлежавшей когда-то Бересту, не было копий писем, ответов самого Алексея Прокофьевича. И это естественно – отправляя ответы в разные инстанции и боевым товарищам, вряд ли он делал копии. Впрочем, нам они особо не нужны – фактов и аргументов и без них вполне достаточно. Особенно с учётом появления новой информации в последние годы.

За последние четверть века сформировался огромный информационный массив, связанный с Подвигом штурма рейхстага. Старт этому процессу дали Перестройка и Гласность. К сожалению, они же дали дорогу широкому обнародованию старых и рождению новых мифов. Об этом, к примеру, свидетельствует толстенный фолиант «Неудобная правда о взятии рейхстага. Поиск, исследование, реконструкция». На его 780 станицах альбомного формата калининградец Григорий Киселёв излагает своё видение событий, вводя в оборот в том числе множество противоречивых и, порой, взаимоисключающих источников. И потому и его труд с явными личными привязанностями-симпатиями-трактовками не даёт ответов на многие вопросы. Он не расставляет всё и всех по своим местам, иной раз, даже запутывая пытливого и вдумчивого читателя.

Но ясно одно: из вала фамилий, цифр, дат, времён, фактов, цитат и ссылок встаёт и вырастает мощная фигура Настоящего Героя, водрузившего Знамя Победы над рейхстагом – Алексея Прокофьевича Береста.

Сергей ГОРБАЧЁВ,
председатель Союза журналистов Севастополя,
член Союза писателей России, капитан 1 ранга