«Если мы с любовью будем относиться к своей Истории – мы непобедимы». Это слова – Президента...

История – это знаковые события, даты, места, национальные герои страны и её великие Граждане, наши отцы. Сейчас История проверяет нас на наше к ней отношение.

Одним из знаковых Граждан России, в ряду других достойных, для нас, вне всякого сомнения, является Александр Сергеевич Пушкин. В 2024 году Великий Поэт и Гражданин вместе с нами отметит своё 225-летие. Почему вместе с нами? Ну, а как же без нас?

В 1820 году в своём путешествии по Крыму Поэт посетил наш Свято-Георгиевский монастырь и в виде памятной ротонды, возведённой, правда, недавно, остался у нас навсегда. И сейчас, благодаря неравнодушным потомкам-соотечественникам, мы можем пообщаться с ним «вживую». На месте его прижизненных следов. Тем более, в день его грядущего юбилея – 6 июня 2024 года.

Пораженный красотой побережья и духовным притяжением древней обители, Поэт покинул наши места с уверенностью, что с «брегами Тавриды» ещё увидится. Но Жизнь распорядилась по-другому...

Увековечить и не забывать имя Поэта на нашей земле – это наш долг. Долг общий.

Духовной опорой, нравственным ориентиром нации являются не только национальные символы страны – Флаг, Герб, Гимн, но и ее великие граждане. Для нас это – Александр Невский, Сергий Радонежский, Димитрий Донской, Феодор Ушаков, Александр Суворов, Михаил Кутузов и другие национальные Герои, на жизненном примере и духовном наследии которых воспитывалось не одно поколение. В том числе и мы.

Пушкин среди этих известных граждан исторической России занимает особое место. Есть такие символические авторские литературные оценочные феномены-обороты: бальзаковский возраст, тургеневская барышня. Александр Сергеевич создал гораздо большее – Пушкинскую Россию. И не только своим литературным творчеством. Вот, например, читаем:

Не для житейского волненья,

Не для корысти, не для битв,

Мы рождены для вдохновенья,

Для звуков сладких и молитв.

Под этим духовным посылом – напутствием – завещанием может подписаться, наверное, каждый. Хотя и не каждый соответствует, в том числе делами.

Нашему городу повезло. И не только потому, что Пушкин своим духовным и культурным наследием вдохновлял нас на ратные подвиги. Пушкин облагородил город своим присутствием – ведь Он тут был! О малоизвестных, связанных с Севастополем страницах своей биографии Великий Поэт нам рассказывает сам.

«С тех пор, как после выст­рела Дантеса, Харон переправил меня в страну Забвения и Покоя, я не забыт. Душа в заветной лире мой прах пережила. Душа вообще не умирает, пока не стерся след на ее прижизненном пути. При переходе в царство Вечного покоя нам открывается Истина, недо­ступная ранее. И я в свой после­дний час постиг гармонию души и окружающего мира.

После своего посещения севастопольских окрестностей и Свято-Георгиевского монастыря в 1820 году, в Севастополе я по­явился в виде «фрагмента» город­ского топонима. Это ко дню моего 100-летия одна из улиц была переименована в Пушкинскую. Хотя на этой улице жили весьма почтенные граждане: го­родской голова А.А. Максимов, ге­нерал А.Л. Делагард, князь Обо­ленский, и, в принципе, можно было «закрепить» эту улицу за кем-нибудь из них. Все – заслуженные люди. Я же ни в Севастополе, ни на этой улице не обретался, не совершил там ни гражданского, ни военного подви­га и поэтому считаю форму такой памяти не вполне корректной.

В 1952 году мне была предос­тавлена целая площадь с моим име­нем и бюстом – Площадь Пушкина. Всё, вроде, на первый взгляд хорошо, но… не околоточный же я над­зиратель, чтобы стоять в центре незна­комой площади! Мне, познав­шему гармонию окружающего мира, такая память – как серп на шее. В 1982 году, слава Богу, этот серп с меня сняли. Площадь от­дали Александру Васильевичу Суворову, а рядом установили его же бюст. Я это приветствую от всей души. Великий полководец в Севастополе не бывал, но оценил его окрестности – восхищался выбором места для будущей морской крепости. Он там на месте. Хотя…

По правде, от этой перетусовки у меня душевный зуд остался до сих пор. Поставили – убрали. Вроде, как я в чем-то провинился. Потом меня, то есть мой бронзовый бюст, увезли в наисекретнейшую воинскую часть. Раньше это был Свято-Георгиевский монастырь, где я останавливался, посещая эту старейшую православную обитель. В приснопамятные времена, как водится, братию потеснили, а монастырские постройки и кельи приспособили для военных нужд. И духовная обитель превратилась в центр по испытанию ракетных комплексов. Ну, а я, в новой жизни, стал «ракетчиком».

В первый год, как «салага», прошел полный курс молодого бойца со всеми приложениями в виде дедовщины-годковщины. Несколько раз меня, как новобранца, красили то кузбасслаком, то бронзовой пудрой. Но это все мелочи. Армейско-флотские будни. Самое противное моей православной душе было взирать на монастырскую церковь, над главным входом ко­торой, чтобы не заблудиться, красовалось пояснение: Красный уголок. Жаль, что я был тут только в виде бюста, а то стал бы дезертиром – по мне луч­ше уж тюремная камера. Там та­ких раздирающих душу противоре­чий нет – Церковь стала «Красным уголком».

 Сейчас, правда, тут дру­гая часть – полк РЭБ. Но в этой ра­диоэлектронной борьбе я понимаю столько же, сколько и в ракетных ком­плексах. Служу подсобником. Но, в общем, стало лучше – я уже не первогодок, сам уже «дед», и многое уже делается с оглядкой на меня. Да и церковь – бывшую ленкомнату – уже передали монастырской братии. Но все равно я здесь взаперти. А я хочу общения с людьми, но посетителей ко мне не пропускают. Нужно разрешение охранки. А это, сами понимаете, не так просто…

В 1983 году меня, похоже, что­бы загладить обиду (хотя я был и рад, что меня убрали с площади), уже в виде каменного бюста рас­положили напротив жандармерии, по вашему – УВД. Как при­был я на севастопольскую землю, будучи поднадзорным, так до сих пор под надзором и остаюсь.

 В дополнение ко всему, чего я тут только не наслушался и не на­смотрелся! Вместо прекрасных дам, изысканных речей, шумных балов, творческого уединения я вижу и слушаю бряцанье наручников на задержанных и привлеченных, брань сопро­вождающих их околоточных. Меня вырвали из круга моего привычного духовного пространства – равных по таланту и духу друзей – и окунули в мир современного криминала и банальной бытовухи. В общем, западло мне тут стоять в чуждой компании.

Да и не­понятен мой тут статус: то ли я под надзором, то ли сам перешел на службу в жандармерию. На пло­щади и то было лучше. Когда-ни­когда прощебечет мимо стайка молоденьких прелестниц. Их веселый смех отзывался музыкой в моей бронзовой душе. Я даже украдкой оборачивался им вослед... Ну, мужчины меня поймут. А здесь... За что мне этот позор?!

Затрепетало мое каменное сердце в канун моего 200-летия, в 1999-м – меня решили с этого неуютного моей душе места перенести. Тогда предложили водрузить бюст у театра имени А.В. Луна­чарского или у библио­теки имени Льва Николаевича Тол­стого. Только, слава Богу, эти незалежные про­позиции успеха не имели, что-то там не заладилось. Ну, как у Оне­гина и Татьяны. Евгений ее любил и волочился, но ничего у них не вышло.

А тут вам, милостивые госуда­ри, вопрос: что было местом мо­его духовного прижизненного обретания? Что? – Театр! Библиотека! Но разве я не создал или не заслужил своего театра, чтобы прислуживать в чужом!

 Известно, в одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань. Каково мне, милостивые государи, будет в большевицкой компании Луначарского? Мы разные по духу и мировоззрению люди. Луначарский уничтожал историческую Россию, ее славянские корни, я же ее отстаивал и служил ей до последнего вздоха. Я и близко не могу там остановиться. Для меня место встречи с ним только на Чёрной речке. А тут – у его театра! И Льва Николаевича я почитаю. Но разве я не создал свою библиотеку? Библиотеку имени Пушкина?!

 Служенье муз не терпит суе­ты. В Священном Писании гово­рится: не поминай Бога всуе. Ус­тановленный вне сферы духовно­го обретания или прижизненного пути памятник – это не только недостойная суета, но и оскорби­тельная насмешка над теми, кто сам себя уже не может защитить.

Вопрос этот деликатный и требу­ет не начальственной воли, а внутренней культуры. Тут, милос­тивые государи, я вам доложу одно важное наблюдение. Вернее, истину, которой я был озарен, неся бессменную вахту у жандар­мерии. Обычно уголовное пре­ступление наказывается по за­держанию преступника. За пре­ступления же нравственного толка наказываются потомки через несколько поколений – ущерб­ным сознанием, потерей нравственной ориентации, бездухов­ностью, деградацией общества. Вот и я стал жертвой воинствующих невежд.

Чуть не сгорел я от душевного трепета, узнав, что в честь моего 200-летия на побережье близ святой обители сооружается памятный знак. Я знаю, там по вы­ходным, вдоль сказочной террасы гу­ляют горожане и туристы. Приез­жают насладиться видом опоясанного гранитными утесами голубого моря, прикоснуться к каменным плитам се­дого монастыря. Тут набирались государственной мудрости русские императоры. Вдохновлялись художники, литераторы. Всякий путешественник считал своим долгом причаститься в святой обители, которая принимала всех. Были бы помыслы чисты!

Там некогда гулял и я. Прибыв в монастырь с не­домоганием, утром я уже совер­шенно бодрым гулял вдоль обры­ва и говорил стихами. Вот снова вернусь я на милое моему серд­цу место! Отселе вижу я и право­славную святыню – Георгиевский монастырь, грот Дианы, мыс Лермонтова. Тут, как говорил Миша, мой дух нашел себе приют. Я даже примерялся, как памятник, к этому месту.

Совершенно удивительное дело! Па­мятный знак сооружается на мес­те военного объекта – капонира. У вас, что ни памятник, то «чело­век с ружьем», или с орденами. А тут – замолчала пушка! Слово – Музе! Человек живет образами и символами. Муза вместо пушки! Что может быть великолепнее! Это душевная услада не только для меня – для всех!

Место для меня – тут. Уверен, сюда, за моим благословением придут но­вобрачные, на свидание придут горожане, приедут туристы – все, кто внимал моим стихам, в ком жив свободный дух и память. Тут, как вам известно, проходил и мой прижизненный путь. В этом особый смысл. Если я его заслужил, то только тут мне и памят­ник, а вам, любители прекрасного и возвышенного, – вдохновение!

 Каждый камень, уложенный в основание памятного знака, наполнял меня чувством гордости за город и его жителей – я не забыт! Кроме того, этот памятник я рассматривал и как корректное и необходимое извинение за причиненные ранее душевные переживания. Что было дальше – лучше бы мне и не знать. А рассказывать – просто нет сил…

 Уже почти готовый памятный знак в 2003 году был разрушен головами местного градоначальства. Меня убили во второй раз. Уже в городе Севастополе. Тогда администрация города отвела уникальный природный ландшафт вместе с тысячелетним культурным пластом садоводческому товариществу, а меня с уже привычного места, чтобы я своим видом не осквернял взоры знатных «садоводов», просто столкнули с обрыва. Хотя это место было согласовано и утверждено всем «генералитетом» города и у меня, на это место были все права. А чтобы надо мной еще и потешиться, на внутренней стороне ограждения садового товарищества прикрепили еще и памятную доску о моем тут пребывании.

Кем я за двести лет только не побывал! Лицеистом, камер-юнкером, мелким чиновником, ссыльным. Только в Севастополе – жандармом, подследственным, ракетчиком, РЭБовцем, даже садоводом…

А вообще мое имя, похоже, по малой культуре, используется вразрез моему жизненному призванию и таланту. Как вам, милостивые государи, нравится: посыльное судно «Пушкин»? Или мое имя на военном корабле, скажем на тральщике? Не флотоводец я, не герой морских сражений! Не в этом благодарная память потомков! А в следовании моему духовному завещанию: доброте, просвещенности, духовной свободе, чести.

 Можно ли представить, чтобы канонир заряжал пушку с доброй улыбкой? Только с остервенени­ем! Как мне это противно! Сколько душев­ных терзаний испытали мы, сколь­ко загублено талантов и гениев по простоте воинствующих невежд. Эх, был бы я в телесной оболочке – пригласил бы на Черную речку!».

Александра Сергеевича мы понимаем. Это по его характеру – непосредственная реакция на некорректное к нему отношение. Но, на наш взгляд, дело не только в личной обиде.

Балаклавский Свято-Георгиевский монастырь вместе с окружающей территорией и береговой полосой – это не просто территория. Это формировавшийся тысячелетиями культурный массив. Это культурно-историческое достояние, которое в сочетании с исключительным природным ландшафтом представляет собой законченный культурно-исторический комплекс, музей под открытым небом. Сооружённый тут информационный знак А.С. Пушкину, на месте его пребывания, является необходимым дополнением и рукотворным украшением природной красоты.

К сему заметим: разумеется, духовное притяжение древнего монастыря и неповторимого природного ландшафта влекло не только Пушкина. В монастыре побывали и любовались красотой побережья А.С. Грибоедов, А.Н. Островский, И.А. Бунин, И.К. Аксаков, А.П. Чехов. В этом – дополнительная духовная привлекательность монастыря. И это далеко не все именитые «постояльцы» древней обители.

Трудно назвать царственную особу, вплоть до императоров, кто не посетил бы эту обитель. С обрыва береговой полосы писал свой «Мыс Феолент» Иван Константинович Айвазовский. Тут работал В.В. Верещагин. В 1856 году здесь побывал А.К. Толстой.

«Каменнный» Пушкин тут явился первым «камнем» в обустройстве этого 1000-летнего исторического пласта и вовлечении его в культурный и туристический оборот.

Как уже было сказано, памятный знак Александру Сергеевичу Пушкину при большом стечении жителей и гостей города был всё же открыт 11 июня 2011 года, правда, уже на территории Свято-Георгиевского монастыря. Хотя сам А.С. Пушкин и не был монахом, но в виде информационно-памятного знака он тут уместен. Сооружение и открытие памятника состоялось по благословению Владыки Лазаря, Митрополита Симферопольского и Крымского. И монашеская братия приняла его как родного. И с сооружением памятного знака город стал, конечно же, духовно богаче и культурно содержательнее.

Сейчас воспетое Александром Сергеевичем побережье с его мифами и историческими объектами, удивительной красоты природным ландшафтом ежедневно посещают тысячи туристов и отдыхающих со всех уголков России. Даже из Дальнего зарубежья.

Приходят с поклоном и благословением к Пушкину и молодожёны. Это – хороший признак. Значит, растёт национально и патриотически здоровое поколение.

А с 2014 года Александр Сергеевич Пушкин уже дома. В России. Вот и мы порадуемся вместе с «Пушкиным» этой долгожданной перемене. Слово – Поэту.

«С тех пор, как я утвердился на территории Свято-Георгиевского монастыря, много чего изменилось. Раньше мой взор упирался в истертый временем и ветром береговой склон. Сейчас тут все преобразилось. Вместо пустых обвальных склонов, ухабов, оползней вижу изумительную видовую площадку. Входные ворота украшает Георгий-Победоносец.

Вся территория – это духовный заповедник. Тут самое духовно-насыщенное место. Даже море с крутых скал смотрится по-другому. Я уже раньше говорил, что ко мне за благословением придут и новобрачные. Приходят! Не хвастаясь, признаюсь, что с меня началось благоустройство монастырской окраины. Я стал первым камнем. Обустроена дорога к Храму. И еще: тут уже русский дух! Здесь я – дома. Хотя по духу, независимо ни от чего, город всегда оставался русским. И я в долгу не останусь. Обещаю просветлять и возвышать души горожан. Вместе хранить духовно-культурное наследие Города Русской Славы».

Беседовали с Пушкиным и сами рассказывали журналисты-севастопольцы Владимир Стефановский и Сергей Горбачёв

Необходимое дополнение

На днях, накануне очередной годовщины посещения этих мест А.С. Пушкиным, руководство и коллектив Балаклавской ТЭС провели реставрацию памятного знака. «Обновлённый» Поэт ждёт севастопольцев и гостей, готовится к своему 225-летию.